Жанр: боевик, триллер
Режиссер: Уолтер Хилл
В ролях: Сильвестр Сталлоне, Сон Кан, Адевале Акинойи-Агбаже,
Как я уже признавался ранее, в последние годы у меня появилось профессиональное увлечение: сравнивать сериалы и их литературные первоисточники. И хотя чаще книги я открываю уже после просмотра, с трилогией Лю Цысиня получилось иначе: «Воспоминания о прошлом Земли» я прочитал задолго до появления экранизаций.
К слову, трилогия стала моим знакомством не только с китайской научной фантастикой, но и с китайской литературой в целом. До Лю Цысиня из восточноазиатских авторов читал разве что пару японцев, помимо «обязательного» Мураками. Скажу прямо: откровением эти книги не стали, но все три я проглотил на одном дыхании. Написано динамично, увлекательно – и главное, это настоящая научная фантастика, которой сегодня катастрофически мало. В XXI веке полки завалены фэнтези и космооперами, а твёрдой НФ, той самой, где есть и наука, и идеи, и масштаб, – крохи.
Сюжет первой книги хорошо известен: научный мир сталкивается с кризисом, физика вдруг перестаёт работать, эксперименты проваливаются один за другим, учёные массово кончают с собой. В центре истории – астрофизик Е Ваньцзе, пережившая ужасы «культурной революции», которая окончательно утратила веру в человечество и сделала выбор, повлиявший на судьбу Земли. Сюжетный нерв тут в том, что её личная драма становится драмой цивилизации. Е Ваньцзе и её сторонники призывают инопланетян, чтобы те определили судьбу человечества, неспособного, по мнению заговорщиков, разумно распорядиться своей планетой.
И именно это обе адаптации, китайская и американская, попытались уловить по-своему.
Мест для сна в комнате электриков было аж три. Иногда спали на стеллажах, но только в том случае, если спящих было трое. Всё-таки не самое лучшее место. Вторым по популярности был ряд дерматиновых стульев вдоль стены напротив стеллажей. Преимущества: и так мягко, не надо подкладывать шинель, можно быстро вскочить и успеть сделать вид, будто бдишь. Единственный недостаток – узко.
Посему самым популярным местом для сна, особенно в ночную смену, был стол. Широкий, под согревающей лампой… Нет, в комнате никогда не было холодно, мощная электропечь всегда давала достаточно тепла. Но оно шло из-под стола, а лампа прожаривала гриль ещё и сверху – благодать…
Правда, стол был коротковат, поэтому ноги умещались только до половины голени и торчали прямо перед дверью, которая открывалась вовнутрь. Однажды, когда я спал, её открыл наш командир – полковник Б… Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз.
При упоминании случая с начальником вы, полагаю, поняли, что у электриков тоже были проблемы. Пусть и порой из-за собственной неосторожности. И иногда нам приходилось бдеть не меньше радистов.
Одна из задач электрика на смене – обеспечить бесперебойное снабжение узла связи энергией. Для этого имелись аккумуляторы аварийного питания и генераторы, работающие на дизельных двигателях, снятых со списанных катеров. Если внешний источник по какой-то причине пропадал, автоматически электросеть «ямы» переключалась на аварийные аккумуляторы, давая время на то, чтобы дежурный электрик бегом запустил дизель-генератор и в щитовой переключил питание на него.
Мне эта наука поначалу плохо давалась. Первое испытание нештатной ситуацией «помазком» я с треском провалил. Растерялся – и, запустив дизель, не сумел подключить его. Выручил командир нашего маленького отделения, который примчался из клуба, где со всеми отдыхавшими в выходной смотрел кино, и переподключил сеть. А потом посмотрел на меня так, что лучше бы обматерил…
И всё же со временем я не просто освоил эту науку, но и развил в себе необходимую для советского солдата чуткость. Проверка прошла в довольно суровых условиях.
Я был уже «черпаком», шли многодневные учения – самые долгие на моей памяти.
Электриков и без того не хватало, а тут, как назло, подвалило немало работы в части и на генеральских дачах за забором. Как самому непутёвому, пока уже другой командир отделения бегал по объектам, мне пришлось торчать сутками на смене. А в перерывах – ходить в наряды по кухне.
Все знали, что электрики и так дрыхнут на дежурстве, а в этот раз мне просто дали негласное разрешение «давить харю» от пуза. Но не слишком нагло: учения всё-таки. Так что днём я скромно отдавался чарам Морфея на стульях.
И однажды сквозь сон услышал, как щёлкнул переключатель аварийного питания, вскочил и на автомате проделал все необходимые манипуляции, переведя узел связи на дизель-генераторы.
Потом поднялся на первый этаж, подрагивающими пальцами закурил в коридоре возле умывальника и на каждого проходящего мимо поглядывал, красноречиво сигналя: «У вас свет горит благодаря мне!» Но, сдаётся, народ принимал это как должное.
Наш подземный узел связи, или «яма», как мы его называли, состоял из двух этажей. На верхнем размещались радисты и телеграфисты, на нижнем – мы, электрики. Там же, напротив нашей, находилась комната операторов спутниковой связи.
Думаю, уже из этого понятно, у кого было больше свободы. Дежурные офицеры, которые сидели наверху, с радистами и телеграфистами, к нам вниз заглядывали редко. Мы жили полуавтономно. Если появлялись нежданные важные гости, с верхнего этажа нас обычно предупреждали. А вот их самих предупредить было некому.
Хотя в ночные смены и наверху бывало спокойно: ночных проверок я не припомню. Но у радистов была другая беда: они обязаны были непрерывно слушать эфир и принимать все сообщения – даже самые пустяковые. А уж пропустить что-то важное…
Наши «деды» – те, кто пришёл на год раньше, – застали ещё жёсткую дедовщину, с которой командование начало бороться в русле Перестройки. В первый год они служили за себя и за своих «дедов». Например, старший призыв мог всей сменой уйти на перекур на полчаса, а то и на час, оставив свои наушники «духам» и «помазкам». Если «черпаки» и «деды» могли дремать на смене, изображая бдение у рации, то младшие призывы, которые и так страдали от вечного недосыпа, не смели сомкнуть глаз. И не дай бог что-то пропустить!
Помимо внеочередных нарядов от начальства, провинившийся мог схлопотать от «дедов» и физических «внушений». В ту пору вообще творилось много страшного, но это тема для другого рассказа.
Жёсткая муштра многих калечила, но работала. У нас ходила легенда о том, как один из «дедов» прямо во сне, не размыкая глаз, принял и записал радиограмму. И это не так уж фантастично: я сам видел радистов, которые храпели с закинутой головой, но просыпались мгновенно, стоило рации ожить.
Когда мы пришли, всё начало меняться. Дедовщина отмирала, и я её почти не застал – только в очень мягком виде. Вроде бы хорошо. Но советская армия другого механизма поддержания дисциплины не знала. Офицерам было удобно скинуть ответственность на старослужащих. Зарплаты, да и само устройство армии не подталкивали к тому, чтобы они проявляли инициативу. Прежняя дисциплина рассыпалась – и число нарушений пошло в гору.
Тогда радиограмма с позывным «Монолит» считалась сигналом высшей важности – там мог быть приказ об объявлении войны. Пропустить такой сигнал было ЧП: всё руководство вставало на уши. Такое случалось раз-два в год.
В последние месяцы моей службы я иногда поднимался к радистам и с удивлением видел, как молодое пополнение дрыхнет у раций средь бела дня, никого не стесняясь. «А что ты хочешь, – пожимали плечами старшие, – трогать их теперь нельзя». В итоге всего за полгода прозевали пару «Монолитов» и чёрт знает сколько менее важных радиограмм.
Справедливости ради: ребятам тогда было сложнее. Призывников не хватало уже в наше время. Но позже недобор стал больше, нагрузка на молодёжь ещё выросла.
А вскоре после распада СССР игры в «уставщину» закончились. Российские офицеры с готовностью вернулись к управлению через дедовщину – и та стала ещё хуже, чем при Союзе. К счастью, меня это уже не коснулось.