Это когда офицеры заставляют всё делать строго по уставу, каждый шаг. Что же плохого в том, чтобы жить исключительно по закону, спросите вы. Армейские законы, особенно советские, довольно специфичные. Попробуйте, например, идти по городу и всем встречным честь отдавать, даже старым знакомым. Уже от одной мысли тошнит? Ещё бы… Сам дух в таких подразделениях отдаёт жуткой казёнщиной. А в довершении картины через забор от точки находились генеральские дачи, которые солдатики, естественно, обслуживали…
Меня сразу же невзлюбил местный замполит Ю. – низкорослый, ширококостный, с вечно красным прыщавым лицом. Умный и совершенно беспринципный – сочетание жуткое.
Впрочем, нелюбовь ко мне у него имела определённое основание: ну как можно проникнуться симпатией к лоху, который в первый же день прибытия на новое место прямо под окном кабинета зампала объясняет местным «помазкам», как хорошо служится в вольном Пулково и погано в Телезях (как мы там говорили)?
Самое время рассказать про наряды на кухню, которых я с того дня получал ужасно много. Встречал я людей, которые полагают, будто для вечно недоедавших солдатиков это было что-то сродни тому, что испытывает козёл, попадая в огород. Интересно, они видели козла, который сидит в огороде и чистит перед отбоем два ящика картошки?
Но я бы и не сказал, что это какой-то ад. Попасть «на тумбочку» (в наряд по казарме) было хуже. Там вечно шныряли офицеры, мог прикатить какой-нибудь генерал с соседних дач (и не дай бог прозеваешь его на входе), бывало много всякой суеты. Наряд в патруль, особенно зимой - вот это настоящий ад. Который мне повезло миновать: сначала я не сдал устав патрульной службы, а потом на меня просто забили. Там люди засыпали на ходу, спросонья нечаянно стреляли на линии перезаряжания – бывало всякое.
На кухне ты имел некоторую свободу действий, туда заглядывал только старшина, и то не всегда. В задачи дневального входило, как я уже упомянул, начистить два ящика картошки, мыть посуду, помогать повару с разными мелочами, делать уборку… Если с поваром неплохие отношения и не выёживаешься, работаешь нормально – всё у тебя будет в ажуре. Иногда и поешь чего-нибудь прикольного. Если повар нормальный.
Первым в Телези при мне был азербайджанец Н. Готовить умел, любил и старался, насколько это возможно в тех условиях. У нас всегда было молоко с фермы, поэтому мы ели рисовую кашу на молоке; с кусочком сахара – объедение. А для своих на кухне Н. делал ещё и такую манку, что даже я её ел. С детсада её ненавидел: склизкую, с отвратительными пенками. А в армии в наряде впервые поел хорошо сделанную – и понял, что манка может быть по-настоящему вкусной.
Следующим был другой азербайджанец, И. Повар так себе, но громко вошёл в историю части не по своему профилю, о чём я обязательно расскажу позже. Готовил нормально, но не более того.
Когда И. выбыл из части по обстоятельствам, рассказ о которых ещё предстоит, какое-то время заменяющим поваром был аджарец Кокоша А., один из нашей троицы нерадистов дежурной смены моего призыва. Кокоша был релейщиком, Саня В. – оператором спутниковой связи, а я – электромехаником-дизелистом. О нашей службе тоже расскажу позже. Сейчас мне важна поварская натура Кокоши.
Он умел и любил готовить. Его только смущали огромные объёмы готовки. И он был, как я уже упоминал, аджарцем. Это обстоятельство сказывалось на характере еды. Говоря по-простому, она была термоядерной. Истинный кавказец, Кокоша чуть ли не во все блюда добавлял красный перец, которого у нас было навалом. Наверное, даже в рисовую кашу на молоке немного подсыпал, есть такое подозрение. Но уж супы и обычные каши просто горели во рту.
Парню объясняли, что горы перца не только убивают весь остальной вкус, но и просто делают процесс поглощения пищи мучительно болезненным. На что тот демонстративно подсыпал себе ещё перца и с обидой уверял, что для нас специально добавлял поменьше…
Комментариев нет:
Отправить комментарий